Ночь

Проснувшись однажды темной ночью, такой темной, что не было уверенности в существовании чего-либо за окном вообще, девушка лет двадцати быстро пересекла комнату, чтобы оказаться как можно ближе к окну. Что это? Звезды? Так много? Такие яркие? Нет, нет, друзья. Нет, товарищи, это не звезды. Это капли дождя на стекле, подсвеченные светом старого фонаря. Можно отходить от окна, ничего интересного.… Но что это? Почему она стоит и не сводит глаз с этих капель, с этих лжезвезд? Все дело в нем. Все дело в нем…

Он ушел рано утром, когда о солнце никто не мог даже вспомнить, потому что все спали. Все крепко спали по той причине, что было 5 утра, была зима, и не было причин не спать. Ни у кого, кроме одного человека. Одного бледного костлявого тела, внутри которого затаилась дикая боль. Тело сидело на коробке рукописей в рваной запятнанной майке. Мышцы прозрачного лица были напряжены, сухие губы прокусаны белыми ровными зубами. Огромные серые глаза, под которыми красовались синяки персикового цвета, были сухи и пусты. Может в них была надежда, но ему это разглядеть не удалось. Он был занят сборами, ему не до нее, она его уже давно не интересовала. Дело не в ней, она мышь, которая позднее заинтересует какого-нибудь меланхолика. Дело в нем, потому что она заинтересовала его на тяжелом этапе жизни. Когда все были против него. Кроме нее. Она никогда не была против, она все делала для него, и его это устраивало. Устраивало до того момента, пока он возвращался к ней регулярно. Ему нравилось приходить и видеть ее в домашнем сарафане в цветочек, с нелепым узлом густой меди. Нравилось, как она встречает его, как заваривает сладкий чай с лимоном. Он знал, что она его любит, но не знал насколько сильно. Вернее он боялся узнать насколько сильно, потому что сам бы так полюбить никогда не смог. Она сидит и смотрит сейчас. Она молчит и ничего не говорит. Нужно было ему уйти по-другому. Нужно было не приходить вечером, но ему так хотелось чая с лимоном, ему так хотелось ее взгляда, ему так ее хотелось. В последний раз. В последний, потому что блондинка с фруктовым вкусом губ в баре дала ему свой адрес. Она сидит и смотрит сейчас. Пускай смотрит. Он ее не любит и не способен полюбить. До свидания. Точнее прощайте.

Так он ушел. Она все смотрела на эти капли. Она вспоминала, как безжалостно захлопнулась железная дверь, как тронулся лифт, как полилась вода. Вода из ее собственных глаз. Как она упала с этой коробки, как подползла к тому месту, где он только что был. Как прислонилась к полу губами и как уснула. Она вспоминала те утренние часы, когда она обшарила каждый метр своей квартиры в поисках его вещей. Хотя бы одной вещи, хотя бы его зажигалки, хотя бы его зубочистки. Ничего не осталось после него, ничего кроме нее самой. Кроме ее любви к нему.

Она смотрит в это окно. Почему она так резко вскочила? Что ее подняло? Что она почувствовала? Человек, который делал ее счастливой, просто приходя к ней каждый вечер, просто улыбавшийся ей, померещился ей снова. Будто он стоит и смотрит в ее окно снаружи. Там.

После прекрасных ночей с фруктовой блондинкой, после сотен таких же ночей с разными женщинами. В ту же непроглядную ночь он стоял напротив ее окна, шел дождь, а он не понимал, как он здесь оказался. Ноги сами принесли его сюда. Он ее не любил. Он скучал. Ему пришлось развернуться и уйти, потому что гордость не позволила бы ему вернуться. Пускай ни одна женщина не полюбит его так же, пускай никто не заварит ему такой же вкусный чай с лимоном. Он уходит. Снова. Дело не в ней, она мышь, которая позднее заинтересует какого-нибудь меланхолика. Дело в нем, он меланхолик, который не сможет сделать ее счастливой. Который позволил семи грехам сожрать его заживо.

Под облаками

Под слоистыми облаками лазурного неба, над толстым слоем супесчаной почвы, на траве темно-зеленого цвета, под зелеными сводами яблонь стоял маленький дом из красного кирпича. В окно, которое четко выходит на восток, пробился первый луч оранжевого солнца. Луч сперва осветил маленький стол, стоящий впритык к подоконнику. Данная конструкция слилась воедино из-за чудесного творческого беспорядка. Фантики, цветная бумага, набор цветных карандашей, точилка в виде яблока, всевозможные коробочки и шкатулочки, пособие по литературе для поступающих в ВУЗы, комки исписанных неудачными рифмами тетрадных листов, марки из разных стран, рваные струны гитары, толстенькая книга с пожелтевшими листами... Беспорядок царил во всей маленькой, но уютной комнатушке. На стене справа висело нескромное множество полок, где рядами по росту стояли новые и старые, толстые и тонкие, комические и трагические произведения выдающихся авторов. Рядом висели большие фотографии членов семьи и друзей. На широком комоде, стоявшем под ними, лежала стопка новых книг, чей запах смешался с ароматом свежевыстиранного белья, которое слоями выпирало из верхнего ящика, и апельсиновых корок, которые дня два или три пролежали на краю прикроватной тумбочки. Рядом с ней, в углу этой комнаты, стояла кровать, на которой мирно спала девушка, укрывшись одеялом и тонким пледом фиолетового цвета из плотной ткани. Копна ее медных волос волнами лежала на подушке необычной формы (под такой шевелюрой не разглядеть какой именно). Веки подрагивали, девушка почувствовала на себе луч солнца, который так нагло ворвался в ее сонную обитель вместе с воскресным утром.
Лиля открыла окна бирюзовых глаз, ее губ коснулась улыбка, которая медленно расплылась по всему лицу. Она потянулась и быстро вскочила с постели. После утренних процедур, ей очень захотелось выпить черного сладкого чая с молоком. На одной из кухонных полок стояла целая коллекция чаев разных сортов - мечта настоящего ценителя.
После бодрящего напитка, Лиля решила немного почитать. Погрузившись в мир неизведанных сторон человеческого бытия, любимых героев и неповторимого стиля английского писателя, девушка отключилась от реальности. В ее мозге шли бурные процессы покорения вершин литературы.
Прошло около трех часов (да, некоторые люди способны зачитываться до такой степени). Лиле захотелось есть. В холодильнике остался вчерашний куриный суп и оливье (вчерашнее оливье самое вкусное). После трапезы, девушка решила налить себе зеленого чая и насладиться его ароматом сполна, когда вдруг обнаружила, что сделать чудесный напиток сладким ей не удастся. Тогда, быстро одевшись, завязав волосы в небрежный узел, она вышла из дома, вдыхая свежий воздух апрельского вечера.
Лиля зашла в  маленький магазинчик через дорогу, за прилавком которого стояла давно знакомая ей продавщица. Она не раз заговаривала с ней о погоде и просто о житейских делах. После покупки пакета сахара, Лиля снова разговорилась с женщиной, чье лицо всегда расплывалось в улыбке красных губ.
- Ой, столько всего навалилось! Завтра приезжает хозяин магазина, опять устроит знатную взбучку всему персоналу! Да еще и эта старушка...
- Какая старушка?
- Да живет на отшибе, еле ходит. Дочь уехала отдыхать, а меня попросила несколько раз занести ей продукты. Вот, сегодня очередной раз, а мы концы с концами не сводим, дел уйма...
- Так давайте я отнесу? Мне не сложно...
- Правда? Тебе не трудно? Это там, где торговый центр строили, деревянный дом слева...Номер 14 вроде...Да.
- Хорошо, мне не сложно. Разбирайтесь с делами!
И взяв небольшой пакет с фруктами, овощами и макаронами, Лиля распрощалась с продавщицей, пожелав ей удачи.
Погода в этот день выдалась чудесной. Взяв в охапку пакетик сахара, а в правой руке неся старушкин пакет, девушка весело шагала навстречу легкому ветерку. Проходя мимо заброшенной стройки, она резким шагом спугнула большую стаю голубей, которые взмыли в воздух с громким воркованием, сопровождаемые таким же громким смехом...
Что и кому сделал этот апрельский день? Почему его так жестоко запятнали? На подоконнике одного из больших окон недостроенного торгового центра поперек лежал длинный деревянных брус. Несколько голубей, взгромоздившись на него, перевесили одну из половин, подобно детским качелям. Брус летел недолго, не замедленно, как это происходит в фильмах.
Вдавленный перелом черепа с летальным исходом. Еще теплое бездыханное тело девушки, с безмятежной улыбкой на лице, лежало на сухом песке. Рядом были рассыпаны красные как кровь яблоки, на груди белый сахарный песок, также попавший в горячую лужу с резким запахом железа.
Кто виноват? Где справедливость, если молодая жизнь прерывается таким чудовищным образом? Нет справедливости в таком случае. Конечно, все рано или поздно подходит к концу. Все заканчивается, и время этого рассказа тоже истекло.